С Новым годом!

С новым счастьем, здоровьем, успехами в профессиональной и личной жизни. Пусть новыми будут туфли и авто, а семья и друзья остаются прежними. Все, что нужно, пусть цветет и колосится, а то, что без надобности, – зачахнет и засохнет. Душевно-духовное пусть ширится и растет, материально-практичное – развивается и радует. Как-то так.

Новогодней и рождественской книжки у меня не нашлось, но каникулярная, настроение улучшательная – вот: «Вафельное сердце» Марии Парр.

У меня есть подруга детства. Мы знакомы с трех лет. Вместе были в детском саду, потом учились в одном классе. Сейчас встречаемся редко – живем в разных городах и очень по-разному живем. Полагаю, что если бы мы познакомились не в три года, а, скажем, в шестнадцать, то дружить бы не стали. Совсем разные потому что. Но мне хорошо, что она у меня есть. Только ей я могу рассказать, когда совсем невмоготу, что «у нашего царя ослиные уши», и буду уверена, что больше никто об этом не узнает, – могила. Она тоже иногда звонит мне с печалями-радостями, и я рада ее звонкам.

Давным-давно мы много времени проводили вместе. В детском саду, в школе и вне. Моя строгая мама изредка разрешала мне ночевать у подруги. Ее добрая мама не гнала нас спать в девять. Мы купали в кастрюле с компотом пупсов (не знаю зачем), наряжались в платья ее мамы, красились помадой и тушью, ели в постели вафли, а потом до утра пытались вытряхнуть крошки, они ужасно кололись и мешали заснуть. В пять лет попробовали курить, но побросали зажженные сигареты за холодильник, потому что в дверь неожиданно позвонили. Пожара не случилось. Мы изгваздали на стройке в бочке с гудроном мой белый плащ, а потом полуслепая бабушка подруги оттирала гудрон керосином. За плащ я получила от своей мамы. Разумеется, у нас был штаб. Мы вытаскивали из старого колодца выброшенных кем-то малюсеньких щенков. Вспоминать жутко, как мы туда спускались по хилым металлическим скобам (я всегда боялась высоты). Спасли. Подружкина мама не знала, куда девать этих щенят. Пристроила потом куда-то. Мы прыгали в снег с деревянной горки (высотой метров шесть). Подруга решительно и бесстрашно, я на слабо. Звонили в двери и убегали. Она даже спасла меня однажды, когда мы катались на качелях-клетках снаружи, а не внутри, как нормальные люди. Я зацепилась платьем, и меня стало затягивать. У нее побелели пальцы, так крепко она держала эту клетку, чтобы меня не раздавило. Я еле успела выползти. Отделалась зашитым коленом. Моя мама опять меня ругала. (Сейчас я понимаю, что от страха за меня.) О воровстве спичек в магазине, пистонах и карбиде рассказывать не буду.

Мы не были хулиганьем. Обычные, предоставленные себе дети с ключом на веревочке на шее. Как все тогда или почти как все. Обычное детство.

В нашей парочке не было заводилы. Идеи, как интересно и с пользой провести время, приходили в голову спонтанно то подруге, то мне. Здравый смысл еще не отрос. Единственным тормозящим фактором могло быть только узнают взрослые или нет, и как сильно может влететь. И да, взрослые ничего не понимали в детской жизни. Часто мешали развернуться на полную катушку…

Сейчас уже нет на свете ни моей строгой мамы, ни подружкиной, доброй. Никто не отругает. Грустно, когда уходят близкие люди, без которых никак.

Но в праздник о грустном не будем. Включайте елку, читайте «Вафельное сердце», доставайте из уголков памяти свое детство и рассказывайте о нем своим детям (пожалуй, с ремарками – из педагогических соображений). Вспоминайте светло тех, кого рядом уже нет, о них тоже рассказывайте. И в память о них пеките вафли в виде сердец. Только не ешьте их в постели.