Знаки святой воды

Город Углич прежде всего известен как место гибели царевича Димитрия, последнего сына Ивана Грозного. Рождённый в союзе, не признанном церковью, полуторагодовалый младенец после кончины царя воспринимался претендентами на престол как угроза дальнейшему распределению власти. По этой причине он вместе с матерью Марией Нагой в 1584 году был отправлен регентским советом в Углич, выделенный царевичу отцом в удел.

Сомнения вокруг обстоятельств смерти наследника существуют до сих пор. Разные исследователи с жаром защищают и версию убийства, и вариант несчастного случая, произошедшего в результате эпилептического припадка. Непреклонен лишь факт, что восьмилетний Димитрий получил смертельное ранение во время игры «в тычку». По правилам, дети по очереди метали заострённый железный стержень с массивной головкой так, чтобы он воткнулся в центр брошенного на землю кольца.   

Тело царевича было погребено в храме, возведённом в честь Преображения Господня. Сейчас на его месте находится Спасо-Преображенский Собор, который был построен в 1706 году и до сих пор является одним из важнейших сооружений Угличского Кремля на берегу Волги. В 1606 году, спустя 15 лет после трагедии, при вскрытии могилы мощи царевича были обнаружены нетленными. Их перевезли в Архангельский Собор Московского Кремля и перезахоронили рядом с могилой Ивана Грозного. В том же году Димитрий Угличский был причислен к лику святых.   

Фрагменты фундамента первого каменного, досмутного, Собора, где покоился последний из Рюриковичей, можно увидеть на полу под толстым прозрачным стеклом слева от входа в Спасо-Преображенский Собор. Год от года количество туристов и паломников в святое место неуклонно растёт.

Одна из посетительниц Собора, поправляя наспех косынку на голове, стремительно перемещалась вдоль вековых фресок и фиксировала изображения на гаджет. Высоко под своды уносились монотонные щелчки устройства и шлепки босых пят в резиновых сандалетах. «Это наш что ли, христианский? – громогласно спросила она у подруги, указывая на иконостас и, получив положительный кивок, воскликнула. – Господи, Боже мой!» Сделала селфи, небрежно перекрестилась, вышла. Экскурсия закончилась.

Тишину нарушала бабушка, которая выжимала тряпку, склонившись над ведром с водой. Соборные двери влажно блестели. Привычным жестом она окунула швабру, звучно чавкнула о пол серой бесформенной ветошью и стала уверенно распределять мутную жидкость по стеклянному полу. В помещение вошло ещё несколько человек.

– Это здесь он покоился, бедолага, пятнадцать лет? – скорбно окружила группа бабушку со шваброй, силясь что-нибудь разглядеть в глубине.

– Здесь, миленький, здесь, несчастный, – выжимает тряпку и снова чвакает.

– Что ж его отсюда увезли? Тут Богу душу отдал, тут бы и оставили, – вздыхают.

–  В Москву увезли. Там храмы бедные. Все на иномарках ездят. Всё им мало, – с укоризной.

В нижнем ярусе северной стены, как раз там, где вскрыт древний фундамент, изображён евангельский сюжет, согласно которому во время пира у фарисея Симона, где присутствовали Христос с учениками, в дом вошла раскаявшаяся грешница. Она омыла ноги Иисуса своими слезами, обтерла длинными волосами и намазала их миром. Фарисеи осудили Христа за то, что он позволил прикоснуться к себе грешнице.

Словно в ответ на старушечьи упрёки внизу на фреске едва виднелась надпись «Лука гл. 6 ст. 37», отсылая всякого входящего к словам: «Не судите, и не будете судимы; не осуждайте, и не будете осуждены; прощайте, и прощены будете».

Перед Собором в овражке пенился заболоченный пруд, под уступ которого бабушка уже выбросила не один подгнивший букет полевых цветов из божественных вазонов и в очередной раз вылила ведро с церковной мутью. Снова приближалась гроза. Ноги обжигала крапива. Волга текла своим чередом.

Фото Олега Климова